Мы рекомендуем
Транзактный анализ после Э.Берна |
Автор: Гулина М. А. |
Среди тысячи наших привычных поступков
Очевидны «психоаналитические корни» транзактного анализа. Не секрет, что его создатель Э. Берн после многолетних безуспешных попыток стать членом Американского психоаналитического общества предложил собственную теорию как вариант именно психоаналитического мышления о скрытых причинах и мотивации повторяющихся бессознательных паттернов поведения, которые он назвал «психологическими играми». Так же в его известной модели Эго-состояний («Родитель», «Взрослый», «Ребенок») при очень поверхностном взгляде можно увидеть аналогию с фрейдовской структурной моделью (Суперэго, Эго, Ид). (Заметим, что другой, не менее распространенной ошибкой, интерпретации модели Берна является частичное отождествление трех компонентов психического — воли, мышления и эмоций — с тремя Эго-состояниями.) Однако именно дальнейшее развитие транзактного анализа в работах С. Вульямса (Woollams, 1973), К. Штайнера (Steiner, 1974), Д. Шифф и др. (Schiff et al., 1975) показало, что психоаналитическая основа берновской теории достаточно серьезна, жизнеспособна и может быть углублена его последователями. В современном транзактном анализе психоаналитический ракурс достаточно ярко представлен в теории жизненного сценария личности и во всем связанным с этой теорией клиническим, психотерапевтическим и психологическим опыте (точнее, его интерпретации). Берн определял жизненный сценарий как «план жизни, созданный в детстве, подкрепленный родителями, проверенный и одобренный последующими жизненными событиями и достигающий своей кульминации в ситуации альтернативного выбора» (цит. по: Woollams, 1973, р. 114). Это неосознаваемый план, который, с точки зрения современных транзактных аналитиков, формируется аналогично компьютерному программированию, начиная с опыта, переживаемого плодом в период еще пренатального развития. Действие этой «программы» может длиться неограниченно долго: вплоть до того момента, когда мы уже перестаем чувствовать себя во власти авторитетных фигур, обладавших ранее для нас силой (возможно, воображаемой нами). Эти фигуры являлись для нас источниками трех видов наиболее сильного, болезненного и архетипического опыта: опыта унижения, аннигиляции и поглощения. С этой точки зрения современного транзактного анализа развитие жизненного сценария представляет собой иерархию, где психологические игры Берна являются только и уже завершением процесса создания сценария, как бы вершиной айсберга, основание которого уходит в историю раззития ребенка, в историю его жизненного опыта (рис. 13). Вспомним, что игры были наиболее заметной в поведении и доступной для внимательного наблюдателя реальностью, которая и была зафиксирована в берновской теории. Мы не склонны умалять значение его наблюдения и считаем, что понятие психологической игры хотя и близко, но не тождественно открытому Фрейдом феномену бессознательного повторения (repetition), а описанный им в удивительно ясной и доступной форме механизм игры позволяет даже малообразованному человеку понять, что такое бессознательная мотивация его собственного поведения, хотя последнее понятие было введено в психологию и психоанализ столетие назад. Существенно, что основание пирамиды, представленной на рис. 13 — «история поглаживаний», — является достаточно разносторонне разработанной и, безусловно, психоаналитической по природе идеей, базирующейся на следующих положениях:
Рис. 13. Иерархия развития жизненного сценария (De Loach, 1990) В этом вопросе, а также в вытекающей из этого теории стадий развития сценария (равно, как и в стратегии психотерапевтической работы, поскольку представленная пирамида, нанаш взгляд, является и поэтапной схемой процесса возможного изменения сценария) транзактный анализ предстает как психоаналитическая психотерапия (но, разумеется, не психоанализ), имеющая дело с самыми архаическими бессознательными образованиями в человеке, включая телесные паттерны. Об этом же говорит акцент в работе многих транзактных аналитиков на симбиотических отношениях клиента; на характерном для него замещающем поведении (собственно, рэкетные чувства и являются одним из примеров фрейдовского замещения); на ранних решениях о себе и о мире; на значимых другихи их роли в жизни клиента; на усилении слабого или освобождении ригидного Эго; на старых паттернах поведения; на конфронтации с ранящим, деспотичным внутренним отношением клиента к себе. Так, в качестве иллюстрации последнего направления психотерапевтической работы транзактного аналитика можно вспомнить работу приверженцев радикальной психиатрической школы ТА с внутренней pig («свиньей») у клиента. Этот прием по сути является примером процесса осознавания клиентом интернализированных им в свое Супер-эго родительских посланий, а также осознавания его собственной ложной интерпретации некоторых посланий и принятых на этой основе ранних решений. Другая школа в ТА — Гурон Валлей Институт (Huron Valley Institute), использующая эклектический транзактный анализ, основывает свою методологию на переработанной фрейдовской теории психосексуального развития. Так, она рассматривает ранние решения, принятые на каждой стадии психосексуального развития ребенка, как следствия того, что какие-то витальные базовые потребности ребенка не принимались в расчет его родителями и ребенок был специфическим образом уязвим на каждой стадии. На сценарные решения представители этой школы смотрят как на продолжающийся компромисс (во фрейдовском смысле) между потребностями Свободного и Адаптированного Ребенка. Школа социальных транзакций (Social Transaction School) также развивает и использует психоаналитическую идею о роли опыта переживания психологической травмы в раннем детстве в деформации и извращении психических структур взрослого человека. Именно поэтому представители этой школы обращают пристальное внимание на психотерапевтическую работу с неструктурированным (lax) или, наоборот, ригидным (rigid) Эго; на установление личностных границ (boundaries) Эго; на разрешение внутреннего конфликта между личностными структурами или Эго-состояниями Ребенка и Взрослого или Ребенка и Родителя. Во многих школах используются такие психоаналитические техники, как анализ раннего детского воспоминания, различные проективные техники для осознавания бессознательного материала (проекций, интроекций, вытесненных воспоминаний и т. п.), анализ переноса, работа с сопротивлением, с катексированной энергией (Schiff et al., 1975). Именно в рамках ТА был предложен, например, уникальный в своем роде метод замещения родителей психотерапевтами (reparenting), который, хотя и основывается на уже известных из психоанализа механизмах трансферных отношений между клиентом и психотерапевтом, принципиально отличается тем, что контрперенос используется в максимально активной, но ограниченной профессиональными этическими рамками форме (Goulding, Goulding, 1976). С не меньшим успехом мы можем найти элементы поведенческого, социального научения, а поэтому подчас и классические бихевиоральные методы, в работе ряда психотерапевтических школ транзактного анализа. Глядя на такие феномены, как контаминация (contamination) Эго-состояний, исключение (exclusion) какого-либо Эго-состояния, поведенческие и игровые паттерны, «банальные» жизненные сценарии и т. п., как на результат выученного ранее поведения, ряд транзактных психотерапевтов с успехом применяют методы переучивания для изменения этих паттернов. Это тем более понятно, учитывая то, что перечисленные феномены, если на них посмотреть как на выученное поведение, в процессе научения этому поведению подкреплялись специфическим для конкретного клиента набором поглаживаний, принятых в его семье и в его личной истории взаимоотношений с людьми. Ярким примером бихевиорального подхода внутри транзактного анализа является теория мини-сценария как подкрепленного и выученного ранее поведения, целью которого было избегание замещения (а именно рэкетных чувств). На жизненные позиции личности: «Я — о'кей, ТЫ — не о'кей» и т. п. (Берн, 1992) также смотрят как на результат научения в детском возрасте, тогда драйверное поведение выступает как самоподкрепляющее поведение. Можно, вернувшись к исходной берновской схеме Эго-состояний, посмотреть на нее и как на ролевую модель личности, по крайней мере это было бы ближе к природе понятия Эго-состояний, чем видение в ней фрейдовской топографической модели. Действительно, описание различных Эго-состояний, проживаемых одним и тем же человеком, например данное М. Джеймс и Д. Джонгуард (James, Jongeward, 1975), приводит нас к мысли, что одним из конкретных воплощений Эго-состояний может быть социальная роль человека. Очевидно, что число социальных ролей, присущих одному человеку, практически неограниченно; с другой стороны, определенная роль может быть очень характерной и даже "симптоматичной" для данного человека и настолько проработанной, что может являться фактически тем, что Ассаджиоли назвал «субличностью». В этом свете становится понятным, почему ряд транзактных психоаналитиков используют модели социального научения и социального контроля в своей практической работе, применяя такие методы, как заключение контракта о социальном контроле (social control contract), метод «терапии реальностью» с его акцентом на поиске имеющихся возможностей и вариантов (options) и последующем выборе; методы домашнего задания и практикования нового способа поведения. Когнитивные компоненты также достаточно очевидно присутствуют в ТА в виде анализа, например Эгограмм, рационального подхода в анализе родительских посланий, что позволяет, видимо, некоторым теоретикам и практикам относить ТА к когнитивным методам психотерапии. Действительно, на сценарные решения можно посмотреть как на принявшие форму иррациональных убеждений старые послания, с которыми вполне допустимы когнитивные методы работы: переформулирование, оспаривание, самонаблюдение и др. И безусловно наиболее сильным в современном ТА является влияние гуманистического подхода к психологии личности и психотерапии. Особенно ярко и полно это представлено в работах Р. и М. Гулдингов (Goulding, Goulding, 1972 и др.), где была предложена идея изменения психотерапевтического окружения для пересмотра прежних решений и принятия новых, в том числе и сценарных, решений о себе и о своем видении мира. Этот метод получил название «терапия принятия нового решения» (re-decision therapy) и, хотя и предполагает, что вообще характерно для гуманистического подхода, использование широкого спектра методов, включая, например, глубокую психоаналитическую процедуру по проживанию заново раннего детского опыта, был очень хорошо воспринят и активно используется в различных школах ТА. Наиболее глубоко этот подход разработан американским Западным институтом групповой и семейной терапии (Western Institute for Group and Family Therapy), где впервые стало широко использоваться комбинирование теории ТА и терапии принятия нового решения с гештальттерапевтическими методами, а также с методами психодрамы, групповой психотерапии, c имажинитивными техниками (imagotherapy) наряду с бихевиоральными методами. К заслугам этой, безусловно, гуманистически ориентированной школы относится новый вклад в теорию сценария в виде разработки идеи существования 12 основных родительских «предписаний» или приказов (injunctions) (см., напр.: Woollams, Brown, Huige, 1976), а также пристальное внимание к работе с молодыми пациентами в свете проблемы принятия новых решений (по отношению к детским решениям) в подростковом возрасте. Гуманистическая ориентация отчетливо прослеживается в основных целях терапии принятия нового решения. 1. Замещение «старых записей» в Родителе (Replace). При чтении правой колонки соответствующих английских терминов в выделенных прописных буквах легко читается термин «REDECISION» (Woollams, Brown, 1978, p. 249). Кроме названных целей следует упомянуть и ряд методов терапии ТА, вытекающих из ценностей гуманистической психологии, а именно: создание заботливой обстановки [nurturing enviroment] конфронтация с неконгруэнтностью [confrontation of incongruities], акцент на личной ответственности [emphasis on personal responsibility] методы «позволения» [permission classes] и методы развития автономности; под последней понимается: сотрудничество, отсутствие дефицита поглаживаний, отсутствие силовых игр, равные права, соблюдение правила «Никто никого не спасает» (Woollams, Brown, 1978). Наиболее общей, разделяемой практически всеми транзактными аналитиками, целью психотерапевтического изменения является сформулированная еще Берном цель развития автономности личности. Он писал, что автономность характеризуется высвобождением или восстановлением трех человеческих качеств: осознавания, спонтанности, интимности. Осознавание — это способность видеть, слышать, чувствовать, ощущать вещи как чисто чувственные впечатления, так, как это делает только что родившийся ребенок. Человек осознающий не интерпретирует и не отфильтровывает свои ощущения мира с тем, чтобы они подходили под определения Родителя. При этом он находится в тесном контакте с ощущениями своего тела, равно как и с внешними стимулами. В процессе воспитания большинство людей обучаются тому, как заглушать и подавлять подобное осознавание. Окружающие учат их тому, как тратить свою энергию на словесное определение различных вещей, а также на критику собственного или чьего-либо поведения. Спонтанность — это в ТА способность выбирать из возможного многообразия чувств, мыслей и поведения какой-либо конкретный способ. Очевидно, что это определение отличается от распространенного определения спонтанности как непосредственного поведения, свойственного детям либо идущего из Эго-состояния Ребенка. Спонтанность включает в себя то, что человек может свободно реагировать из любого Эго-состояния. При этом он может думать, чувствовать и вести себя как взрослый человек, используя Эго-состояние Взрослого. При желании он может перейти в Эго-состояние Ребенка и вновь восстановить в себе те творческие способности, ту интуицию и интенсивность чувств, которыми он обладал в детском возрасте. Он может также прореагировать из Эго-состояния Родителя, тем самым демонстрируя такие мысли, чувства и поведение, которым он научился у своих родителей или «родительских» фигур (т. е. тех людей, чье влияние на ребенка было соизмеримо по силе с родительским). Независимо от используемого им Эго-состояния спонтанный человек будет свободен в своем выборе, в том, как реагировать на данную ситуацию, и не будет следовать устаревшим для него лично правилам. Интимность — это открытое выражение своих чувств и желаний между людьми, при этом выражаемые чувства являются аутентичными, или подлинными; таким образом, интимность исключает возможность психологического рэкета (т. е. бессознательного замещения запрещаемых чувств позволяемыми чувствами) и психологических игр. Находясь в состоянии интимности, человек, скорее всего, реализует Эго-состояние Свободного Ребенка, предварительно убедившись в безопасности своих действий благодаря заключению контракта со Взрослым и осуществлению Родителем необходимой защиты. Хотя Берн не писал об этом прямо, под автономностью он понимал то же самое, что и свобода от сценария; большинство теоретиков ТА разделяют эту точку зрения. Так было предложено следующее определение: автономность — это поведение, мысли и чувства, которые являются реакцией на реальность «здесь и теперь», а не сценарными убеждениями. При этом не следует полагать, что это определение тождественно описанию Эго-состояния Взрослого. Спонтанный человек может иногда при реагировании на «здесь и теперь» быть в Эго-состоянии Ребенка или Родителя. Автономное поведение предполагает свободный выбор реагирующего Эго-состояния; когда же человек действует под влиянием сценарного решения, он, наоборот, будет невольно переходить из одного Эго-состояния в другое в соответствии со своими ограниченными детскими решениями и сценарными убеждениями. При этом нельзя игнорировать тот факт, что неавтономные формы поведения в каком-то смысле более безопасны, чем автономное поведение. Однако со временем, если человек будет достаточно долго практиковаться в состояниях интимности, осознавания (вспомним, что еще Фромм писал о пользе развития у себя этого навыка) и спонтанности, может случиться так, что Эго-состояние Взрослого будет включать в себя позитивные элементы Ребенка и Родителя. Для обозначения этой дальней стратегической цели изменения личности в транзактном анализе Э. Берн предложил использовать термин «интегрированный Взрослый» (Berne, 1969). Таким образом, разночтения по поводу «классификационной» принадлежности транзактного анализа имеют действительные основания, поэтому одни авторы относят его к психоаналитической психотерапии и аналитическому подходу, другие — к когнитивному (O'Farrell, 1995), третьи — к гуманистическому. Сами транзактные аналитики идентифицируют себя с гуманистическим направлением по принципиальным позициям (ценностный уровень), но не отрицают аналитические корни этой теории (концептуальный уровень), а на процессуальном уровне абсолютно «методотерпимы», поэтому можно найти примеры использования практически любых методов в рамках теории ТА. Наиболее известна комбинация теории ТА с гештальттерапией, но имеют место и примеры использования аппарата ТА при эриксонианском гипнозе, поведенческих тренингах и др. (Ford, 1989).
Гулина М. А. Терапевтическая и консультативная психология. СПб.: Издательство «Речь», 2001. |